Диктофон
Бог Диктофон
| |
|---|---|
| В Годвилле | с 3218го дня г. э. |
| Интересы | сбор информации |
| Прочее | ненавидит жучки |
Диктофониана
Собственно, начало начал.
- Кто такой Диктофон? Каковы были его первые приключения в Годвилле? Какие ужасы ему пришлось пережить? Ответ на эти и многие другие вопросы вы найдёте в дневнике шпиона-неудачника! И не бойтесь читать эти записи, ему уже всё равно!
- Что было после? Читайте каноничную концовку от богини
Serlana!
Прочитали всё, перечисленное выше? Смело листайте вниз!
Вечный отпуск
|
ВСЕ ЕЩЕ ВЕРЮ, ЧТО МЕНЯ ОТСЮДА ЗАБЕРУТ, УКУТАЮТ В ТЕПЛЫЙ ПЛЕД, ОТПОЯТ ЧАЕМ И ОТПРАВЯТ В ВЕЧНЫЙ ОТПУСК КУДА-НИБУДЬ НА ОСТРОВА. записная книжка Диктофона, день 15
|
|
За публикацию данного рассказа благодарите/бейте следующих лиц: Контролёршу, Лань, Медузу и Тюленя. Именно их пинки поддержка не дала автору с чистой совестью уйти на покой.
Нижеследующий рассказ — логичное (местами абсурдное) продолжение злоключений нашего шпиона, а потому перед его прочтением настоятельно рекомендуем ознакомиться с Диктофонианой, если вы до сих пор по какой-то роковой ошибке не сделали этого.
Часть 1
Океан.
Океан всегда находится в движении, его волны никогда не остановятся, не замрут вдруг на месте, подобно морским фигурам в детской игре. А всё потому, что плывёт по тому океану корабль, населённый богами. Шум на корабле не стихает, и исходящие отсюда звуковые волны бесконечно преобразуются в морские, унося отголоски весёлой пиратской жизни за горизонт, в другие земли. Не удивляйтесь, если вдруг, гуляя по пустому пляжу, услышите пронзительный крик «ДНООООО!!!!!!».
Прямо сейчас с корабля на континент поступает волновая передача большого пиратского праздника. Ром и аммонитовка текут рекой, радостные пираты поют песни, водят хоровод вокруг мачты, отстукивая уже потерянный ритм своими деревянными, когда-то потерянными ногами. Диктатура главы, ставшего символом… чего-то, наконец, закончена. В честь столь долгожданного события откупорены и разлиты по бокалам, кружкам и глоткам абсолютно все бочки, имеющиеся на корабле.
Все, кроме одной. Эту уже давно пыльную бочку никто не трогает.
Тут какой-нибудь юнга с ещё не обсохшими от чая Амэи губами закричит:
— Эй, про одну бочку забыли! — и потянет к ней мозолистые от швабры руки.
Но его остановят. Ударом ли щупальца, ударом ли тюленьей ласты — обязательно остановят.
— А почему нельзя открывать эту бочку? — в один голос вопросят юные пиратики.
Но никто им не ответит. Старички молча посмотрят на океан, скрывающий на дне великие тайны и тёплые воспоминания, многозначительно вздохнут, а некоторые, может, и прослезятся.
В том же крайне бескрайнем океане, совсем недалеко от текущего положения корабля стоит остров. Ласковое утреннее солнце только выглянуло из-за горизонта и ещё не вступило в свои полные права, сжигая всех, кто не успеет найти укрытие в тени тропических джунглей. А сжигать было кого, потому что этот остров был вполне обитаем. На нём жили многочисленные представители насекомых, сотня попугаев, десяток обезьян и один-единственный человек. Наша история могла быть о ком угодно, например, о мартышке Абу, который уже третий день пытался расколоть проклятый кокос. И чего он только не выдумывал, чтобы достигнуть цели! Диву даёшься! Но наша история не столь интересная, как жизнь мартышки, а потому рассказывает о жизни одинокого островитянина.
Ни человек, ни букашки, ни попугаи, ни даже Абу — никто не знал, откуда взялся робинзон на столь отдалённом от континента клочке суши. В один день он просто скинул с себя плед и осознал, что лежит голышом на песочном пляже. В его голове тогда возникли вопросы, всегда возникающие в таких ситуациях. Что-то типа «Где я?», «Кто я?» и «Сколько же я вчера выпил?». Но над ответами человек долго не раздумывал — зачем вообще думать, когда можешь проводить дни лёжа на лазурном побережье, укутавшись в тёплый, немного колючий плед? У человека сложилось чувство, будто такое времяпровождение — это то, к чему он стремился всю свою жизнь. Недоставало лишь какого-то особого напитка, который не смогли заменить ни вода, ни кокосовое молоко.
Как мы уже сказали, история жизни нашего островитянина скучна и неинтересна. Большую часть недели он проводил лёжа на берегу, получая райское наслаждение и не думая ни о чём. Иногда ему приходилось подняться и сходить в джунгли: спрятаться от палящего солнца, найти еду или наоборот, избавиться от неё.
Примечательно то, что недостатка пищи он никогда не испытывал. Обладая поразительно развитой для человека способностью — копированием звуков — он выучил несколько криков разных животных и начал приманивать ничего не подозревающих жертв в свои руки. Он мог исполнять брачные трели, мог передразнивать чаек, мог торговаться с обезьянами при бартере (и очень даже успешно!). Только язык рыб ему никак не давался, а потому рыбу он ел только по четвергам. Если вдруг случится дождик. И если шторм выбросит чего-нибудь на берег. И если это чего-нибудь будет съедобным. Короче, рыбу человек почитал за редчайший деликатес.
Было ли ему одиноко? Нет. Как-то в очередном походе по тропическим лесам ему удалось поймать достаточно большого и достаточно пёстрого попугая. Сперва человек хотел привычно свернуть бедняге шею и употребить того по назначению — в пищу. Однако попугай, грустно посмотрев в глаза своей смерти, закричал:
— Какая страшная небритая рожа!
От неожиданности человек остановился. Островитянин услышал собственные слова, произнесённые несколькими днями ранее над отражением в морской воде. Человек был очень рад звучанию родной человеческой речи. Он пожалел попугая и оставил того в качестве собеседника. После этого случая человек ещё много раз успел пожалеть о своём решении.
* * *
— Подъём! Бип-бип-бип! — кричал попугай, едва утреннее солнце коснулось пяток его спящего хозяина. — Пора вставать!
— Ещё пять минуточек… — пробурчал человек, сильнее и глубже зарываясь в плед.
— Пора вставать! — не унималась птица. — Понял? Так будешь кричать по утрам, чтобы разбудить меня!
— Нет! — человек резко вскочил со своей лежанки, которую сделал с любовью из пальмовых листьев. — Нет-нет-нет! — размахивал руками он. — Хватит говорить последнее предложение! После «пора вставать» ничего больше не нужно!
— Больше не нужно! Больше не нужно! — передразнивал попугай, кружа над головой хозяина.
— Ты ведь не будешь больше говорить последнее предложение, да? — спрашивал человек лукаво, заранее зная ответ.
Попугай, как всегда, согласился:
— Да!
— Точно не будешь, так?
— Так! — соглашался попугай.
— Наконец-то! — обрадовался человек. — Неужели ты меня понял?
— Понял? — птица будто бы усмехнулась, — Так будешь кричать по утрам, чтобы разбудить меня!
Человек зарычал и попытался поймать птицу, ловко уворачивающуюся от его худых ручек.
— Ах ты, маленький!.. — выругался он.
— Маленький! — согласился попугай и, почуяв злобу хозяина, поспешил скрыться от греха в джунглях.
— Да как вообще можно с тобой разговаривать! — гневно кричал островитянин вслед улетающему собеседнику. — Ты… ты только повторяешь!
Попугай скрылся среди пальмовых листьев.
— Повторяешь то, что было сказано кем-то другим! Сказано мной!
Проводив птицу взглядом, человек накинул затёртый плед на плечи.
— Надо было ещё тогда тебя сожрать! — бросил он в сторону джунглей.
Джунгли не отвечали.
Человек плюнул и пошёл осматривать свои владения. Привычно поднявшись по собственноручно вытоптанной тропинке, он встал на ноги и взглянул на широкую панораму острова. Окинул взглядом тихую бухту, где он любил иногда поплавать, корабль, стоящий в ней на якоре, и далёкие пятна… Стоп, КОРАБЛЬ??? Раньше его там никогда не было!
Человек осторожно спустился со своего наблюдательного пункта и начал медленно подходить ближе. В это время корабль и берег соединил трап. Гордыми шагами на сушу ступил моряк. На первый взгляд он почти не отличался от нашего робинзона. Разве что носил нормальную одежду вместо грязного пледа и ухоженные усы вместо разросшейся бороды. Подобную нечёткую границу можно увидеть, если усердно искать различия между бомжем и хипстером.
Человек сделал пару шагов к пришельцу, наступил на ветку. Моряк, услышав хруст, начал спешно нащупывать рукоятку меча, так некстати забытого в каюте. Безоружный, он поднял испуганные глаза и узрел пред собой заросшего аборигена. Оценив того по шкале опасности, где десяткой был бойкий пробивающий спешащий Фобосс, а единичкой — похмелье, он выставил островитянину −2,07 балла. Но осторожность, решил моряк, не помешает.
— Я пришёл с миром! — на всякий случай закричал он.
Зашумели деревья, и все островные птицы, включая жирных прибрежных пингвинов, взлетели ввысь, напуганные таким громким возгласом.
Человек с ног до головы осмотрел пришельца, остановив глаза на горбатом носе.
— Кто ты? — только и спросил он.
Было непонятно, чему больше удивился моряк: то ли аборигену, знавшему годвилльский язык, то ли аборигену, не знавшему, кто перед ним стоит.
— Я герой! — немного отойдя от удивления, гордо доложил пришелец. — Мне нужна твоя провизия, доски и храм!
— Как насчёт… — человек осмотрелся по сторонам, — кокосов?
— Кокосов? Кокосов?! — в гневе переспрашивал герой, — Да меня уже тошнит от этих кокосов! Ей-богу, на каждом проклятом острове только и есть эти проклятые кокосы! Сидишь, как дурак, — он набрал побольше воздуха в лёгкие, — три дня пытаешься расколоть — и ни-че-го! Ничегошеньки не выходит!!!
Он замолчал и отдышался. Успокоился.
— А ещё что есть? — спокойно спросил пришелец.
— Ну, — подумал островитянин, — наверняка у обезьян что-нибудь да найдётся. У них довольно выгодный курс обмена…
— Погоди-погоди, — перебил герой.
Посыпался целый шквал вопросов:
— На острове есть обезьяны? Как много? Среди них есть… — он сделал паузу и произвёл кое-какие подсчёты в уме, — самцы?
— А разве моряки тоскуют не по женщи… — хотел было поинтересоваться человек, но, заглянув в бешеные глаза пришельца, осёкся.
— Есть. Очень. Есть, — прозвучал лаконичный ответ.
Усы героя поднялись в широкой улыбке.
— Отлично! — весело сказал он. — Показывай дорогу к этим своим обезьянам!
Но человек не раз выбивал максимальную скидку в обезьяньем магазине и очень любил поторговаться:
— А что мне за это будет? — хитро прищурившись, спросил он.
— Хм… — герой прикинул, как извлечь максимальную выгоду от сделки с простоватым аборигеном. — Можешь взять с ковчега одну любую вещь, какую захочешь! — у этого героя совсем не было торговых умений. — По рукам?
— По рукам.
И они пошли к обезьянам.
* * *
Не будем утомлять читателя долгим рассказом о том, как они целый день уговаривали Абу переехать в ковчег. Герой давал обезьяне обещания счастливой жизни, Абу ставил всё новые и новые условия, а человек выступал в качестве переводчика. Закончилось тем, что моряк отдал целиком и полностью свой корабль мартышке, а сам согласился занять каюту в качестве парной твари. Островитянин не был до конца уверен, что герой правильно понял все условия договора, но его не особо-то волновала данная незначительность. На том и порешили.
Эта сделка сделала и без того интересную жизнь Абу ещё более насыщенной. Спустя несколько месяцев, едва завидев чёрный флаг с двумя кокосами и бананом, торговцы бросали свои суда прямо со всеми богатствами на борту и пытались спастись плавством. Встреча с единственным капитаном-мартышкой считалась хуже любой смерти. Кроме грабежей в его интереснейшей жизни были: безумные абордажи, замудрённые поиски кладов, весёлые кутежи в тавернах и любовь всех мартышек на свете. Если бы кто-то написал об Абу книгу, то она единогласно была бы признана самой интересной книгой во всей нашей необъятной Вселенной.
Но наша история повествует о сравнительно скучной и неинтересной жизни человека, который сейчас прощался со своим незваным гостем.
— Ну, спасибо за помощь! — поблагодарил герой, пожимая островитянину руку. — А теперь мне пора возвращаться в порт. Удачи тебе на пути и всё такое.
Герой хотел было вырваться из рукопожатия, но абориген держал на удивление крепко.
— Кажется, ты забыл… — прозвучало, как угроза. — Мне ещё кое-что причитается.
— Ха! — герой скривил улыбку. — Не помню, чтобы я говорил что-то подобное.
Абориген вдруг затрясся, закатил глаза и начал повторять голосом своего гостя:
— Можешь взять с ковчега одну любую вещь, какую захочешь! Можешь взять с ковчега одну любую вещь, какую захочешь! Можешь взять…
— Хватит! — кричал герой в ужасе. — Прекрати!
Но трясущийся абориген не останавливался, он всё продолжал повторять слова пришельца, как мантру.
— Бери хоть всё, но прошу тебя, остановись!
Островитянин замолчал, зрачки его заняли привычное место. Пару раз моргнув, он приветливо улыбнулся герою и начал подъём по трапу.
— Эээ… одна любая вещь! — несмотря на шок, кричал за его спиной моряк. — Одна! Договаривались на одну!
— Я помню наш договор, — абориген резко повернулся к собеседнику, и тот высоко вскрикнул от неожиданности, — в отличие от некоторых.
Он отвернулся и продолжил восхождение. Герой, сохраняя дистанцию, последовал за ним. Оба взошли на борт.
— Такс-такс-такс… — островитянин оценивающе оглядел палубу, — что тут у нас?
Герой с замиранием сердца наблюдал, как абориген делает свой выбор.
«А что если, — в страхе думал моряк, — что если он выберет штурвал? Как я тогда выберусь с этого проклятого острова? На черепахах?»
— Хочу взять вот это — сказал островитянин, ткнув пальцем в понравившийся предмет.
— Рыболовную сеть? Она же стоит каких-то пять медя… — герой резко оборвал, — а-а-а! сеть! да! хороший выбор! бери её, конечно! о! мне так жаль! это такая ценная вещь… — суетливо затараторил он.
— Ну, если тебе жалко, я могу забрать вот это колесо с ручками…
— Нет-нет-нет-нет-нет, — в волнении выдал герой, — ты сделал выбор, я его уважаю, а я человек чести, а потому бери не задумываясь!
Пока моряк говорил всё это, он успел собрать все сети в кучу, отдать их аборигену и проводить того обратно на берег.
— Удачи тебе! — кричал счастливый островитянин вслед отчаливающему ковчегу.
А герой одновременно дрожал от страха, благодарил бога за столь удачный расклад событий и зарекался больше никогда не ходить в заплывы, отдав ковчег… да хоть вот этой мартышке!
* * *
Этой ночью человек впервые за всё пребывание на острове, а может, и впервые за всю жизнь видел сны.
Ему приснилась вчерашняя сделка, только вместо Абу была самка, и была она не мартышкой, нет. Самка выглядела как женщина, разве что зелёная и со щупальцами на голове. Она манила его за собой, и островитянин следовал за ней. Самка привела человека на корабль, но не на такой, как вчерашний. Этот корабль был намного больше, выглядел более величественно… Человек сидел в бочке, набитой какими-то фруктами…
Холодно.
Ноги деревянные набигают… пинают бочку, каждый удар отдаёт болью по всему телу… Человек кричит: «Оставьте меня!», но ноги лишь смеются и продолжают пинать бочку… одна нога, осмелев, тянет к нему свою руку… всё вдруг становится таким большим: и рука, и ноги, и корабль, и бочка… только Человек остаётся прежним…
Страшно.
Гигантская рука хватает его, бросает куда-то вверх… Человек летит, а рядом летит попугай… Человек кричит, и попугай тоже кричит… прямо как Человек… крик их сливается воедино… Попугай вдруг втягивает перья, начинает расти… лицо его приобретает человеческие черты… И вот уже в небе летят и кричат, повторяя друг друга, два совершенно одинаковых Человека…
Жутко.
Человек ударяется головой о мачту, начинает плакать… «Зачем вы меня обижаете?» — вопрошает он… ноги продолжают смеяться над маленьким Человеком, над его беспомощностью… И только одна из ног слышит в этих словах что-то такое, отчего ей вдруг становятся противны все её товарищи… эта нога оборачивается большой полосатой кошкой и начинает точить о них когти… ноги деревянные убигают… кошка снимает Человека с мачты… и исчезает.
Одиноко.
Человек вынужден жить с ногами на корабле. Но чем больше времени проходит, чем ближе он узнаёт эти ноги, тем менее страшными и громадными они выглядят. И вот вокруг Человека уже не ноги, а друзья.
Хорошо.
А потом появляется жук. Таких полным-полно на острове. Такие жуки по ночам забираются под плед, оставляют свои укусы, пытаются залезть под кожу, вкусить человеческой плоти, проникнуть в саму суть человеческого бытия, выведав самые сокровенные мысли, тайны, желания… Таких жуков Человек ненавидит сильнее всего в жизни… Жук ужасно огромен, он угрожает друзьям… Человек бросается на него, начинает биться… Оба тратят множество сил, наносят друг другу множество увечий…
Отважно.
Человек побеждает жука, и жук издаёт пронизывающий вопль, от которого леденеет кровь. Человек закрывает уши, но крик проходит через каждую клеточку его тела.
ОСТАНОВИСЬ! НЕ УБИВАЙ!! ПОДУМОЙ!!!
ВСПОМНИ СВОЕГО ХОЗЯИНА, РАБ! ВСПОМНИ И ПОДЧИНИСЬ!
ВСПОМНИ: ЕГО ИМЯ — ПОДЪЁМ!
— Подъём! — кричал попугай, — Бип-бип… — рука человека схватила пернатый будильник и отшвырнула куда подальше.
Перед самым падением попугай очухался и взлетел, так и не коснувшись песочного пляжа.
— Пора вставать! — снова начал он вызубренную речь.
— Да встаю я, встаю! — повысив голос, причитал человек, действительно поднимаясь с лежанки. Накинув на костлявые плечи плед, он начал строить планы на день.
«Да… пожалуй, лежать на солнце и ничего не делать будет лучшим решением…» — подумал сперва он, но заметил раздобытую вчера рыболовную сеть.
— Посмотрим, какие дары нам принесёт море, — сказал он вслух.
— Посмотрим! Посмотрим! — как всегда согласился попугай.
И они наполовину пошли, наполовину полетели рыбачить.
* * *
Тем же вечером они отбирали лучшие морепродукты.
— Ещё одна звезда! — восторгался человек, освобождая добычу из сети. — Какая эта по счёту? Пятая? — он кинул морскую звезду на берег к остальным девяти.
— Пятая, — подтвердил попугай, созерцая звёздное небо.
— Так, — продолжал человек, шаря рукою в воде. — А тут у нас… это лягушка или медуза? А, это просто тина. Тина, тина, водоросли… ещё тина…
— О, ужин! — воскликнул он.
Человек вытащил из воды маленькую золотую рыбку. Посмотрев на заросшую бороду, рыбка взмолилась:
— Отпусти меня, старче, исполню три желания!
Но островитянину не давался язык рыб, и он, как подобает настоящему богу, молитв не услышал.
— Усссь! — издал он всасывающий звук, отправляя рыбку в желудок.
Тут человек заметил, каким жадным взглядом на него смотрит птица.
— Интересно, а попугаи едят рыбу? — спросил он у своего питомца.
— А ты как думаешь, умник? — съязвил попугай.
— Скорее всего, да, ведь чайки… — человек оборвал.
— Что? — в удивлении произнёс он.
— Что? — передразнил попугай.
Показалось.
Потом снова были водоросли, тина, и ещё одна, уже пятая по счёту звезда. В очередном комке неведомой океанской жижи рука нащупала что-то твёрдое. Наконец, предмет высвободился из плотных объятий моря и был поднят на поверхность. Человек убрал остатки водорослей и взглянул на улов.
— … — только и смог он выдавить, сжимая в ладонях старый потрёпанный диктофон. Человек провёл по корпусу большим пальцем, легонько касаясь солёных капель океана и хлынувших слёз.
Часть 2
А потом… Потом всё было как в тумане. Человек потерял счёт времени. Иногда ему казалось, что прошло несколько лет, иногда было ощущение, что он вот только-только вернулся на берег после рыбалки.
Чувствовал он себя… неважно. Так обычно чувствуют себя люди, не ожидавшие выловить в море свой собственный труп.
Диктофон (который человек) зарылся головой в плед, а диктофон (который труп) лежал прямо возле него. Иногда Диктофон высовывал голову из своего укрытия, чтобы взглянуть на ужасную картину, каждый раз надеясь, что там ничего не лежит. И каждый раз, узрев диктофон, он сам себе задавал какой-нибудь вопрос и тут же прятался обратно.
— Я всё ещё сплю! Я всё ещё… сплю?
— Я умер! Почему я жив?!
— Я жив! Почему я мёртв?!
— Почему я человек?!
— Почему у обезьян четыре руки???
И прочие вопросы, сильно волновавшие его в этот момент.
Так продолжалось очень, очень, очень-очень долго. И длилось бы дольше, до самого конца нашего рассказа, если бы попугай, от начала наблюдавший за этой печальной ситуацией, в какой-то момент не психанул:
— Соберись, тряпка! — закричала вдруг птица после очередного риторического вопроса. — Хватить уже ныть!
Диктофон высунул голову из пледа и хорошенько взглянул на питомца. Перед ним сидел всё тот же попугай — большой, пернатый, цветной. Даже выражение птичьего лица не сменилось — такая же высокомерная, немного наглая физиономия, присущая членам королевских семей.
Убедившись, что вокруг не было никого кроме него и птицы, человек наклонился вперёд и осторожно спросил:
— Что?
И сразу же зажмурил глаза — так он боялся услышать ответ.
— Что? — повторил попугай.
Показалось.
— Видно, я сошёл с ума, — заключил Диктофон, смотря куда-то в пустоту. — Сижу на необитаемом острове, думаю, что раньше был коробочкой-шпионом… и меня успокаивает попугай! Что за бред!
В попытке найти поддержку он обратился к попугаю:
— Ведь бред, да?
Попугай, как всегда, согласился:
— Действительно, это какой-то бред. Нет, ну право! — экспрессивная птица схватилась крыльями за голову. — Говорящий попугай! Ежу понятно, что попугаи только…
— …повторяют то, что было сказано кем-то другим! — радостно продолжил Диктофон. — Наконец-то, меня хоть кто-то понял! Получается, я не сумасшедший! Да?
— Именно — согласился попугай.
Возникла пауза.
— Я ведь сумасшедший, да? — тихо спросил Диктофон, смахивая слезу.
— Нет! — заверил попугай. — С чего ты вообще взял?
— Тогда почему ты не повторяешь за мной? Ты же попугай.
— Тогда почему ты не повторяешь за мной? — передразнила птица. — Ты же попугай.
— Знаешь, — заметил человек, — в этот раз как-то наиграно получилось.
— Ты так считаешь?
— Я так считаю.
— Эх-ма! — возмутился попугай. — Говорила мне мать, что хорошему попугаю ну просто необходимо театральное образование! А я всё твердил: «Да не, это необязательно, вон, Попка в КВНе играл, а его в Цирк дю Солей взяли!»
Возникла ещё одна пауза.
— Ты ведь моё воображение? — грустно промолвил человек. — Мой мозг? Просто ведь… я с головой сейчас не очень дружу и… через попугаев, возможно, легче общаться с пси… ну, с такими, как я…
Попугай немного подумал и выдал:
— Может, я плод твоей фантазии. А может, я заучил все эти фразочки раньше и сейчас только повторяю то, что было сказано кем-то другим. Ну, знаешь, слова какого-нибудь героя, или пирата, или бродячего мудреца, или, чем чёрт не шутит, демиурга!
Некоторое время они хранили молчание.
— Ну ведь, могло же такое случиться? — первый прервал паузу попугай.
— Вполне, — согласился Диктофон.
Пауза.
— Я же не сумасшедший, да? — с дрожью в голосе спросил попугай.
— Именно, — как всегда, согласился Диктофон.
— Что? — удивился попугай.
— Что? — передразнил человек.
Показалось.
* * *
Этим вечером они лежали на тёплом песочном пляже, любуясь закатом солнца и изредка утруждая друг друга беседой.
— И всё-таки я не понимаю, — прервалось очередное молчание. — Почему я воскрес?
Попугай подумал над ответом.
— Потому что ты бог, — ответил он, наконец. — А боги не умирают. Боги забываются.
— А про меня разве ещё не забыли? — удивился бог. — Сколько там прошло времени после… — он ещё раз посмотрел на диктофон и крепче сжал его в ладонях, — моей смерти? Год, два?
— Три, — подсчитал попугай, — месяца.
— М-да уж, — бог скорчил недовольную рожу, — мне казалось, что прошла целая вечность. Время на этом острове тянется ужасно медленно…
Прошла секунда.
Ещё одна.
И ещё одна.
Потом другая.
А затем следующая, уже пятая по счёту секунда.
— И что, — спрашивал он спустя время, — одной памяти достаточно?
Попугай не понял вопроса.
— Разве не нужна ещё прана? какие-нибудь чёрные ритуалы с козьим черепом? или как там всё происходит у некрофилов?
— Некромантов, — поправил попугай.
— Да, да… — быстро закивал бог, — у тех самых.
— Воскрешение божества не зависит от наличия праны или дневного астропрогноза. Чтобы существовать, божеству достаточно иметь последователей, которые в него верят. Потому в Годвилле и не бывает богов без верующих в них героев…
— Как бы это сказать… — замялся Диктофон, — у меня нет героя.
Попугай раскрыл клюв от удивления.
— Но как, — птица сделала два быстрых вдоха, — как это вообще возможно?
Бог пожал плечами.
— Хотя если… — попугай, казалось, набрёл на интересную мысль, — ты ведь был создан другим богом, так? — Диктофон утвердительно кивнул. — Допустим, — продолжал попугай, — отправляя тебя на задание, он верил в успех твоей миссии, верил в тебя. Потом уже, возможно, он разочаровался и перестал верить. Но те, другие боги на корабле… некоторые из них могли поверить в тебя.
— В смысле поверить? — удивился Диктофон. — Я сам в себя не могу поверить, а другие и подавно. Тем более, — продолжал бог, — кто поверит в коробочку, способную поддержать конструктивный диалог?
— А кто поверит в такого же попугая? — усмехнулась птица.
Диктофон задумался.
— Только сумасшедший?
— Только сумасшедший, — согласился попугай.
Диктофон приуныл.
— А теперь вспомни и скажи: кто был на том корабле?
— Только… — лицо его озарилось, — сумасшедшие?
— Сумасшедшие! — подтвердил попугай, — и не только!
Некоторое время они опять лежали в тишине, нарушаемой лишь ритмичными ударами волн о берег.
— Но почему я человек? — снова прервал молчание бог. — Ну, то есть, я бог, но… почему я в человеческом теле? Почему не в этой, — он потряс диктофоном, — коробочке?
— Потому что тебя очеловечили? — ответил вопросом на вопрос попугай.
Диктофон с непониманием посмотрел на собеседника.
— Ну, — попыталась раскрыть тему птица, — начнём с того, что ты бог. Боги, если они достаточно могучи, способны принимать разные воплощения: сегодня ты куст, завтра лебедь, а послезавтра золотой дождь. Менее могучим богам приходится довольствоваться тем, как их изобразили люди. У себя в голове или в виде мраморной статуи или иконы люди создают образ бога, его внешность.
Диктофон внимательно ловил каждое слово.
— То есть, твои последователи представляют тебя человеком, — заключила птица.
— Как же… — казалось, удивление и не сходило с лица божества, — но ведь… они видели мой образ, видели диктофон! — словно в подтверждении своих слов он начал тыкать записывающим устройством попугаю в морду. — Как они представляли меня человеком, если видели, что я — не человек?
— А кто их знает! — махнул крылом попугай. — Небось, наделили тебя всякими чисто человеческими качествами, присущими только людям!
— Например?
— Например, привычкой безостановочно задавать вопросы! — взбесился попугай.
— А, — сказал Диктофон, — теперь понятно.
Они снова замолчали. Красное солнце почти зашло за горизонт.
— А каково это, — прервал паузу уже попугай, — быть человеком?
— Ну, теперь вместо проводов и тока у меня вены и кровь, а вместо процессора — мозг, — кратко описал бог.
— То есть, ничего не изменилось? — ухмыльнулась птица.
— Нет, почему же… изменилось, и очень даже! — воскликнул Диктофон, и продолжал с воодушевлением: — Голос! Мой собственный, мой личный голос! Голос, принадлежащий только мне! Никому другому!
— Нет! — воскликнул вдруг бог. — Об этом нельзя говорить! Об этом можно только петь!
Заиграла музыка. Попугай с интересом наблюдал сцену.
Диктофон вскочил на ноги, схватил подвернувшиеся под руку кокос и палку, и, ловко проткнув деревяшкой орех, соорудил импровизириванный микрофон:
Диктофон приблизился и, схватив поздно сообразившего бежать попугая, закружился с ним в танце.
— Мой попугаинька любимый! — на распев произнёс бог.
— Пусти меня, ты… — попугай попытался подобрать обидное прозвище, — г-н!
Диктофон не обиделся, а просто закрыл попугаю клюв и продолжил кружиться и петь:
Попугай попытался выбраться из крепких объятий голого поющего аборигена, но безуспешно.
Сделав ещё несколько кругов, Диктофон перешёл к заключительной части своего выступления:
Он остановился и посмотрел вверх на звёздное небо.
— Я че-ло-вееек… не дииииик-тааааааааа… — он долго тянул этот слог, пробежавшись до самой вершины своего диапазона.
— …ФООООООООООООН! — он выкинул руки в стороны, выпустив попугая, который поспешил убраться подальше от этой вакханалии.
Отдышавшись, бог оглянулся по сторонам в поисках своего единственного слушателя. Тот обнаружился на верхушке ближайшей пальмы.
— Ну, как тебе мой голос? — звонко спросил певец.
Попугай, поправляя растрепавшиеся во время танца перья, ответил:
— Больше я никогда ничего не буду у тебя спрашивать.
Они вернулись на прежнее место. Солнце давно село, и они легли голова к голове, устремив ясные взоры на бесконечное множество звёзд.
— А почему я оказался на острове? — спросил вдруг Диктофон. — У меня респавн здесь или что?
— А разве ты сам не хотел этого? — задала встречный вопрос птица.
— Не хотел чего?
— Вечного отпуска где-нибудь на островах? — процитировал попугай.
Диктофон разозлился.
— Эй, ты читал мои записи! — воскликнул бог, слегка поднимаясь на локтях, чтобы взглянуть на птицу испепеляющим взглядом.
— Нет-нет, что ты! — заверил попугай. — Я ведь твоё воображение, я знаю о таких вещах по умолчанию.
— Так значит, ты моё воображение? — Диктофон усмехнулся. — Как-то… не верится. Если тебя породил мой мозг, то я уже знал все ответы на интересующие меня вопросы. А это невозможно, — сразу исключил бог, — я не такой умный, как ты.
— Ну, знаешь, — начал оправдываться попугай, — бывают же мудрые птицы, например, совы. Так почему не может быть мудрого попугая?
Диктофон не знал, что отвечать.
— Шах и мат, орнитологи! — заключил попугай, сильно довольный своею смекалочкой.
— Враньё! — закричал бог, схватив попугая. — Будь ты моей фантазией, ты бы оценил моё прекрасное пение! Ещё бы и подпевать начал! — попугай отвёл взгляд, стараясь не смотреть в глаза богу. — Значит, — продолжал Диктофон, — явился мне в виде попугая, да? На золотой дождь могущества не хватило или что? — грозно кричало божество. — Отвечай: что ты такое???
Но попугай не отвечал. Он просто смотрел в пустоту, не открывая клюв и не обращая внимания на раздосадованные крики островитянина.
* * *
Тем временем где-то в недрах Серверной пещеры, сидя за компьютерами, оглушительно переговаривались два демиурга.
— Тут в ошибки пишут, мол, недостаток провизии на острове! — говорил первый демиург.
— В смысле недостаток? — удивился второй демиург, отвлекаясь от компьютера. — У нас ведь отлажено так, чтобы припасы восстанавливались. Может, баг?
— Может и баг! — такие баги демиург ненавидел сильнее всего в жизни. — Сейчас выясним.
Его пальцы застучали по клавиатуре.
— Ну, что там?
— Ого! — удивился первый. — Представляешь, какого-то бога закинуло на тот остров! Он и съедает провизию, не давая серверу возможности её восстановить!
— Удивительно! — воскликнул второй. — И как же так, интересно, могло случиться?
— Понятия не имею, — честно ответил первый, — но надо бы послать за ним.
— Да не, зачем это? — вопросил второй. — Наверняка он не случайно попал на этот остров.
— Бедняга уже с ума, наверное, сошёл! — предположил первый. — От одиночества.
— Да не, это вряд ли, — отмахнулся второй. — Там ведь есть всякие мартышки… попугаи…
На мониторе первого демиурга выскочило какое-то предупреждение.
— О, чёрт! — выругался он, несколько раз перечитав сообщение. — У нас проблемы.
— Что такое? — второй демиург встал со своего места и подошёл к коллеге.
— На этот остров прямо сейчас направляется чей-то ковчег! — отрапортовал первый. — Что если… — тут он перешёл на шёпот, — что если будут… жалобы!
— Ты подразумеваешь, — тоже прошептал второй, — что нам придётся…
— Вернуть заряды! — закричал первый.
По лицам ЖТС пробежала волна ужаса.
Началась паника.
— Сделай же хоть что-нибудь! — кричал второй, в тревоге расхаживая из стороны в сторону.
— Что, например?! — на тех же высоких тонах вопрошал первый.
— Не знаю! Телепортируй провизию на остров!
— Сейчас гляну, — пальцы первого нервно застучали по клавишам. — Ага! — радостно воскликнул демиург. — Недалеко плавает какой-то корабль, не участвующий в заплыве! И из припасов там есть… одна бочка слив!
— Так переноси её скорее!
— Но ведь телепортация — это смена положений двух объектов друг на друга, — начал лекцию первый, — причём оба должны быть равными по весу, потому что…
— Зачем ты мне это рассказываешь?! — перебил его коллега. — Мы вместе создавали этот мир, и я знаю его законы!
— Ну, мало ли, просто решил напомнить… — тихо сказал демиург, немного обиженный сорванной попыткой поумничать. — Так с чем мне менять бочку местами?
— Там есть пальмы! — предложил второй.
— Они слишком тяжёлые!
— Обезьяны!
— Слишком лёгкие!
Казалось, ЖТС зашли в тупик.
— Что, если мы поменяем местами бочку и того бога? — высказал свою догадку первый.
— А они неодинаковы по весу! — словно попытался обломать второй.
— Нет, почти одинаковы. Слив в той бочке совсем немного.
— А если этот бог начнёт потом жаловаться? — не унимался второй.
— Он нам ещё «спасибо» скажет! — заверил первый. — С необитаемого острова на корабль, полный разных божеств!
— Другого выхода нет? — с надеждой спросил второй.
— Другого выхода нет… А чем тебя не устраивает этот? — вдруг поинтересовался первый.
Его коллега неразборчиво что-то пробурчал и вернулся за свой компьютер.
— Странный ты сегодня, — заметил первый. — Так, вводим координаты бочки, сюда координаты бога… — тихо говорил под нос демиург. — И-и-и… готово!
Клавиша «Enter» издала громкий «клац».
* * *
Попугай очнулся и закричал:
— Быстро сгруппируйся!
— Чего? — только и успел произнести Диктофон, прежде чем исчезнуть под оглушительный «клац».
На место, где только что сидел бог, с высоты упала бочка. Упала и разбилась, осыпав остров килограммами переспелой сливы.
* * *
Изрядно пьяные пираты продолжали праздник.
— Ещ-щ-щё! — кричала Фараонша, ударив кулаком по столу так сильно, что тот подпрыгнул. — Принесите мне ещ-щ-щё выпивки!
— Чая больше не-е-е-ет… — рыдала Амэя, разглядывая пустое дно своего термоса.
— А знаете, — Самка Контролёра икнула, — кого ещё нет?
— Кого? — спросила Серлана, поднимая голову со стола, чтобы взглянуть на подругу.
— Ди-ИК! Ди-ИК! — Самка надула щёки и задержала дыхание.
Все терпеливо наблюдали, как её зелёное лицо желтеет, потом краснеет, а потом падает в обморок.
Растолкав подругу, пиратки привели её в чувство. Самка сразу же продолжила там, где остановилась:
— Тафона!
— Плафона? — переспросила Львёна.
— Чёрной штучки? — пришёл экс-глава и всё опошлил.
— Нет-нет-нет! — медлительно погрозила пальчиком Лёд. — Она ясно сказала: «Патефона»!
— Телефона? — пробасил кто-то из пиратов.
— Эт кторый испорчный? — сквозь дремоту пробурчал Марид, корабельный техник. — Тк дайть мине, я мигм почню!
— Не-е-е-е… — протянула Самка, и также протяжно продолжила, — я хотела сказа-а-а-ать… Диктофо-о-она! — выговорила, наконец, она.
— Диктофона больше не-е-е-е-ет… — продолжила рыдать Амэя ещё громче.
— Помянем! — крикнула Алёнун, поднимая пустой бокал.
— Помнём! — отвечали пьяные пираты, поднимая пустые тары.
Они заметили, что алкоголь в горло не поступает.
— Ой-ёй… — огорчился Арчи, заглядывая в кружку, — у кого-нить осталось чё-нить?
— Всё закончилось! — констатировал главный по бутылочкам.
— Была же ещё одна бочка! — заметил какой-то трезвый юнга, которому ничего не досталось.
— Это которая со сливами?
— Не тр-р-рогайте боч-ч-чку!!! — грозно завопила Фараонша.
Все уставились на синевласую богиню.
— Слушай, — начал Арчи, — нам типа всем его не хватает, но… четверть года прошла, он уже не вернётся.
Все помолчали минуту.
— Так тащ-щ-щите её сюда! — поразмыслив, дала добро богиня. — Мне надо запить гор-р-р-р-ре!
Некоторые пираты встали и направились к бочке.
Что произошло дальше, мало кто может описать. И виноват в этом не столько заплетающийся язык, сколько быстрота и неожиданность случившегося.
Раздался громкий такой «КЛАЦ!», бочка исчезла, и на место, где она стояла пару мгновений назад, с высоты упало нечто. От большого ускорения нечто пробило палубу и скрылось где-то в недрах трюма.
Немного протрезвевшие от шока пираты медленно подходили и подползали к свежеобразованной дыре. Заглядывать в неё никто не решался. Методом простой жеребьёвки был выбран её единственный участник — тот трезвый юнга, вспомнивший о бочке. Он осторожно ступил на край и также осторожно заглянул внутрь.
— Ого, — спокойно оценил он увиденное.
Юнга повернулся к пиратам.
— Эм… — начал он.
— Там Игорь! — в панике крикнул кто-то, и отовсюду раздались звуки бьющегося стекла, сопровождающие чудесные превращения обыкновенных бутылок в опасные холодные оружия.
— Нет, нет там никакого Игоря! — успокоил товарищей юнга.
Команда подсчитала потери.
— Кто-нибудь, снимите кэпа с мачты!
— Тигры нет — снимать пиратов с мачты некому…
— Ладно, — махнул рукой Арчи, — сам потом слезет!
— Докладывай! — обратился он к трезвеннику.
— Эм… То, что я сейчас скажу, вас, возможно, шокирует…
— Ну!
— Там…
Все замерли, создав гробовую тишину.
— Там голый бородатый мужик с пледом!
— М-да… Действительно, шок… Просто ужас… — саркастично переговаривались повидавшие жизнь пираты.
Из дыры выглянуло заросшее лицо. Растрачивая последние силы, мужик выбрался из ямы и предстал перед экипажем, скрывая свою наготу пледом.
— Ты чей мульт? — сразу же спросил кто-то.
Мужик молча залез куда-то в складки пледа и вытащил небольшой предмет.
— Да это же…
— Боги милосердные…
— Это. Не. Можыд. Быт.
— А у меня предмет побольше! — снова всё опошлил бывший глава.
На вытянутой руке Диктофона лежал диктофон.
— Эээ… — сказал бог своим уникальным голосом, — цалк?
* * *
Где-то в океане есть уникальный остров. Почему уникальный? Ну, в отличие от многих других тропических островов в это время года он не зелёный. Всё оттого, что растут на нём сливовые леса, цветущие каждую весну.
На ветвях молодой сливы сидят и ведут неторопливую беседу, наслаждаясь красным закатом солнца, два попугая.
— Давно ты придумал так развлекаться? — спрашивает первый попугай.
— Да, — отвечает второй, — ещё до того, как здесь выросли эти деревья.
Они делают паузу в разговоре, наслаждаются морским ветерком, легонько покачивающим розовые цветки и пёстрые перья.
— Отдохнули, — замечает первый. — Пора возвращаться к работе.
— Что там у нас сегодня по плану? — интересуется второй.
— Должны разгрести завалы в ящиках.
Оба попугая лениво вздыхают.
— Сделаем ещё круг, да? — предлагает первый.
— Да, — как всегда, соглашается второй.
И они в очередной раз возносятся над Годвиллем, провожая уходящее солнце взмахами крыльев.